Пре-по-доб-ный Мак-сим Грек (XV-XVI в.), быв-ший сы-ном бо-га-то-го гре-че-ско-го са-нов-ни-ка в го-ро-де Ар-те (Ал-ба-ния), по-лу-чил бле-стя-щее об-ра-зо-ва-ние. В юно-сти он мно-го пу-те-ше-ство-вал и изу-чал язы-ки и на-у-ки в ев-ро-пей-ских стра-нах; по-бы-вал в Па-ри-же, Фло-рен-ции, Ве-не-ции. По воз-вра-ще-нии на ро-ди-ну при-был на Афон и при-нял ино-че-ство в Ва-то-пед-ской оби-те-ли. Он с увле-че-ни-ем изу-чал древ-ние ру-ко-пи-си, остав-лен-ные на Афоне ино-че-ство-вав-ши-ми гре-че-ски-ми им-пе-ра-то-ра-ми (Ан-д-ро-ни-ком Па-лео-ло-гом и Иоан-ном Кан-та-ку-зе-ном). В это вре-мя ве-ли-кий князь Мос-ков-ский Ва-си-лий Иоан-но-вич (1505-1533) по-же-лал разо-брать-ся в гре-че-ских ру-ко-пи-сях и кни-гах сво-ей ма-те-ри, Со-фии Па-лео-лог, и об-ра-тил-ся к Кон-стан-ти-но-поль-ско-му пат-ри-ар-ху с прось-бой при-слать ему уче-но-го гре-ка. Инок Мак-сим по-лу-чил ука-за-ние ехать в Моск-ву. По при-бы-тии ему бы-ло по-ру-че-но пе-ре-ве-сти на сла-вян-ский язык тол-ко-ва-ние на Псал-тирь, за-тем тол-ко-ва-ние на кни-гу Де-я-ний апо-сто-лов и несколь-ко бо-го-слу-жеб-ных книг.
Пре-по-доб-ный Мак-сим усерд-но и тща-тель-но ста-рал-ся ис-пол-нять все по-ру-че-ния. Но, вви-ду то-го, что сла-вян-ский язык не был род-ным для пе-ре-вод-чи-ка, есте-ствен-но, воз-ни-ка-ли неко-то-рые неточ-но-сти в пе-ре-во-дах.
Мит-ро-по-лит Мос-ков-ский Вар-ла-ам вы-со-ко це-нил тру-ды пре-по-доб-но-го Мак-си-ма. Ко-гда же мос-ков-ский пре-стол за-нял мит-ро-по-лит Да-ни-ил, по-ло-же-ние из-ме-ни-лось.
Но-вый мит-ро-по-лит по-тре-бо-вал, чтобы пре-по-доб-ный Мак-сим пе-ре-во-дил на сла-вян-ский язык цер-ков-ную ис-то-рию . Мак-сим Грек ре-ши-тель-но от-ка-зал-ся от это-го по-ру-че-ния, ука-зы-вая на то, что "в сию ис-то-рию вклю-че-ны пись-ма рас-коль-ни-ка Ария, а сие мо-жет быть опас-но для про-сто-ты". Этот от-каз по-се-ял рознь меж-ду пре-по-доб-ным и мит-ро-по-ли-том. Несмот-ря на неуря-ди-цы, пре-по-доб-ный Мак-сим про-дол-жал усерд-но тру-дить-ся на ни-ве ду-хов-но-го про-све-ще-ния Ру-си. Он пи-сал пись-ма про-тив ма-го-ме-тан, па-пиз-ма, языч-ни-ков. Пе-ре-вел тол-ко-ва-ния свя-ти-те-ля на Еван-ге-лия от Мат-фея и Иоан-на, а так-же на-пи-сал несколь-ко соб-ствен-ных со-чи-не-ний.
Ко-гда ве-ли-кий князь на-ме-ре-вал-ся рас-торг-нуть свой брак с су-пру-гой Со-ло-мо-ни-ей из-за ее неплод-ства, от-важ-ный ис-по-вед-ник Мак-сим при-слал кня-зю "Гла-вы по-учи-тель-ные к на-чаль-ству-ю-щим пра-во-вер-ных", в ко-то-рых он убе-ди-тель-но до-ка-зал, что по-ло-же-ние обя-зы-ва-ет кня-зя не по-ко-рять-ся жи-вот-ным стра-стям. Пре-по-доб-но-го Мак-си-ма за-клю-чи-ли в тем-ни-цу. С то-го вре-ме-ни на-чал-ся но-вый, мно-го-стра-даль-ный пе-ри-од жиз-ни пре-по-доб-но-го. Неточ-но-сти, об-на-ру-жен-ные в пе-ре-во-дах, бы-ли вме-не-ны пре-по-доб-но-му Мак-си-му в ви-ну, как умыш-лен-ная пор-ча книг. Тя-же-ло бы-ло пре-по-доб-но-му в тем-ни-це, но сре-ди стра-да-ний пре-по-доб-ный стя-жал и ве-ли-кую ми-лость Бо-жию. К нему явил-ся Ан-гел и ска-зал: "Тер-пи, ста-рец! Эти-ми му-ка-ми из-ба-вишь-ся веч-ных мук". В тем-ни-це пре-по-доб-ный ста-рец на-пи-сал уг-лем на стене ка-нон Свя-то-му Ду-ху, ко-то-рый и ныне чи-та-ет-ся в Церк-ви: "Иже ман-ною пре-пи-тавый Из-ра-и-ля в пу-сты-ни древ-ле, и ду-шу мою, Вла-ды-ко, Ду-ха на-пол-ни Все-свя-та-го, яко да о Нем бла-го-угод-но слу-жу Ти вы-ну..."
Через шесть лет пре-по-доб-но-го Мак-си-ма осво-бо-ди-ли от тю-рем-но-го за-клю-че-ния и по-сла-ли под цер-ков-ным за-пре-ще-ни-ем в Тверь. Там он жил под над-зо-ром доб-ро-душ-но-го епи-ско-па Ака-кия, ко-то-рый ми-ло-сти-во об-хо-дил-ся с невин-но по-стра-дав-шим. Пре-по-доб-ный на-пи-сал ав-то-био-гра-фи-че-ское про-из-ве-де-ние "Мыс-ли, ка-ки-ми инок скорб-ный, за-клю-чен-ный в тем-ни-цу, уте-шал и укреп-лял се-бя в тер-пе-нии". Вот несколь-ко слов из это-го яр-ко-го со-чи-не-ния: "Не ту-жи, не скор-би, ни-же тос-куй, лю-без-ная ду-ша, о том, что страж-дешь без прав-ды, от ко-их по-до-ба-ло бы те-бе при-ять все бла-гое, ибо ты поль-зо-ва-ла их ду-хов-но, пред-ло-жив им тра-пе-зу, ис-пол-нен-ную Свя-та-го Ду-ха..." Лишь через два-дцать лет пре-бы-ва-ния в Тве-ри пре-по-доб-но-му раз-ре-ши-ли про-жи-вать сво-бод-но и сня-ли с него цер-ков-ное за-пре-ще-ние. По-след-ние го-ды сво-ей жиз-ни пре-по-доб-ный Мак-сим Грек про-вел в Тро-и-це-Сер-ги-е-вой Лав-ре. Ему бы-ло уже око-ло 70 лет. Го-не-ния и тру-ды от-ра-зи-лись на здо-ро-вье пре-по-доб-но-го, но дух его был бодр; он про-дол-жал тру-дить-ся. Вме-сте со сво-им ке-лей-ни-ком и уче-ни-ком Ни-лом пре-по-доб-ный усерд-но пе-ре-во-дил Псал-тирь с гре-че-ско-го на сла-вян-ский язык. Ни го-не-ния, ни за-клю-че-ния не сло-ми-ли пре-по-доб-но-го Мак-си-ма.
Пре-по-доб-ный пре-ста-вил-ся 21 ян-ва-ря 1556 го-да. Он по-гре-бен у се-ве-ро-за-пад-ной сте-ны Ду-хов-ской церк-ви Тро-и-це-Сер-ги-е-вой Лав-ры. За-сви-де-тель-ство-ва-но нема-ло бла-го-дат-ных про-яв-ле-ний, свер-шив-ших-ся у гроб-ни-цы пре-по-доб-но-го, на ко-то-рой на-пи-са-ны тро-парь и кондак ему. Лик пре-по-доб-но-го Мак-си-ма ча-сто изо-бра-жа-ет-ся на иконе Со-бо-ра Ра-до-неж-ских свя-тых.
04 июля/21 июня - об-ре́те-ние мо-щей
Над ме-стом по-гре-бе-ния Мак-си-ма Гре-ка бы-ла воз-двиг-ну-та при-стро-ен-ная к Ду-хов-ско-му хра-му ча-сов-ня - так на-зы-ва-е-мая Мак-си-мо-ва па-лат-ка. Она неод-но-крат-но пе-ре-стра-и-ва-лась и рас-ши-ря-лась (на-при-мер, при митр. , за-тем в 1847 го-ду). А в 1938-1940 го-дах бы-ла уни-что-же-на. В 1988 го-ду во вре-мя празд-но-ва-ния 1000-ле-тия Кре-ще-ния Ру-си на Со-бо-ре, про-хо-див-шем в Тро-и-це-Сер-ги-е-вой Лав-ре, сре-ди но-во-про-слав-лен-ных рус-ских свя-тых ка-но-ни-зи-ро-ван и пре-по-доб-ный Мак-сим Грек. Оста-вал-ся от-кры-тым во-прос о ме-сто-на-хож-де-нии его свя-тых мо-щей. К мо-мен-ту об-ще-цер-ков-но-го про-слав-ле-ния над мо-ги-лой не оста-ва-лось ни-ка-ких ви-ди-мых сле-дов. По-это-му воз-ник-ла необ-хо-ди-мость в ар-хео-ло-ги-че-ских рас-коп-ках. Ра-бо-та-ми ру-ко-во-дил ар-хео-лог С.А. Бе-ля-ев. 24 июня 1996 го-да ду-хов-ник Лав-ры ар-хи-манд-рит Ки-рилл (Пав-лов) со-вер-шил мо-ле-бен пре-по-доб-но-му Мак-си-му в Ду-хов-ской церк-ви Лав-ры. За бо-го-слу-же-ни-ем мо-ли-лись бра-тия, вос-пи-тан-ни-ки Мос-ков-ских Ду-хов-ных школ и участ-ни-ки рас-ко-пок. Во втор-ник 1 июля о ре-зуль-та-тах про-ве-ден-ных ра-бот и об об-на-ру-же-нии чест-ных остан-ков пре-по-доб-но-го Мак-си-ма Гре-ка был сде-лан по-дроб-ный до-клад Свя-тей-ше-му пат-ри-ар-ху. Его свя-тей-ше-ство дал бла-го-сло-ве-ние на ан-тро-по-ло-ги-че-ское осви-де-тель-ство-ва-ние, ко-то-рое ве-ду-щие спе-ци-а-ли-сты Рос-сий-ской Ака-де-мии на-ук про-из-ве-ли 2 июля. При со-по-став-ле-нии чест-ной гла-вы с древни-ми изо-бра-же-ни-я-ми пре-по-доб-но-го Мак-си-ма вы-яви-лись чер-ты сход-ства. На ос-но-ва-нии за-клю-че-ния ан-тро-по-ло-гов 3 июля 1996 го-да свя-тей-ший пат-ри-арх бла-го-сло-вил под-нять чест-ные остан-ки. До недав-не-го вре-ме-ни мо-щи пре-по-доб-но-го Мак-си-ма по-ко-и-лись в Успен-ском со-бо-ре Лав-ры. 9 ап-ре-ля 2013 го-да по бла-го-сло-ве-нию свя-тей-ше-го пат-ри-ар-ха Ки-рил-ла они бы-ли тор-же-ствен-но пе-ре-не-се-ны об-рат-но в Ду-хов-ской храм. Ра-ка уста-нов-ле-на на ме-сте об-ре-те-ния мо-щей пре-по-доб-но-го (у се-вер-ной сте-ны).
Молитвы
Тропарь преподобному Максиму Греку
Заре́ю Ду́ха облиста́емь,/ вити́йствующих богому́дренно сподо́бился еси́ разуме́ния,/ неве́дением омраче́нная сердца́ челове́ков све́том благоче́стия просвеща́я,/ пресве́тел яви́лся еси́ правосла́вия свети́льник, Макси́ме преподо́бне,/ отону́дуже ре́вности ра́ди Всеви́дящаго,/ оте́чества чужд и стра́нен, Росси́йския страны́ был еси́ пресе́льник,/ страда́ния темни́ц и заточе́ния от самодержа́внаго претерпе́в,/ десни́цею Вы́шняго венча́ешися и чудоде́йствуеши пресла́вная./ И о нас хода́тай бу́ди непрело́жен,// чту́щих любо́вию святу́ю па́мять твою́.
Перевод: Сиянием Духа озаряем, ты от Божией Премудрости удостоился искусства красноречия, неведением омраченные сердца людей светом благочестия просвещая, явился пресветлым Православия светильником, Максим . Потому, ревнуя о Всевидящем, ты, лишенный отечества и странник, в Российской стране жил как пришелец. Страдания в темницах и заточение от самодержца претерпев, ты Всевышнего венчаешься и чудодействуешь преславно. Будь и о нас ходатаем неизменным, почитающих с любовью святую память твою.
Кондак преподобному Максиму Греку
Богодухнове́нным Писа́нием и богосло́вия пропове́данием/ неве́рствующих суему́дрие обличи́л еси́, всебога́те,/ па́че же в Правосла́вии исправля́я, на стезю́ и́стиннаго позна́ния наста́вил еси́,/ я́коже свире́ль богогла́сная, услажда́я слы́шащих ра́зумы,/ непреста́нно весели́ши, Макси́ме досточу́дне./ Сего́ ра́ди мо́лим тя: моли́ Христа́ Бо́га/ грехо́в оставле́ние низпосла́ти// ве́рою пою́щим всесвято́е твое́ успе́ние, Макси́ме, о́тче наш.
Перевод: Писанием и проповедью Богословия неверующих суетное мудрование обличил ты, всем богатый; но особенно жизнь православных исправляя, на стезю истинного познания их наставил; как свирель Богогласная, услаждая разум слышащих, ты непрестанно веселишь нас, Максим, достойный удивления. Потому молим тебя: «Моли Христа Бога грехов прощение ниспослать с верою воспевающим всесвятое твое , Максим, отче наш!»
Молитва вторая преподобному Максиму Греку
О, свяще́нная главо́, преподо́бне о́тче, преблаже́нне а́вво Макси́ме, не забу́ди убо́гих свои́х до конца́, но помина́й нас во святы́х свои́х и благоприя́тных моли́твах к Бо́гу. Помяни́ ста́до свое́, е́же сам упасл еси́, и не забу́ди посеща́ти чад свои́х. Моли́ за ны, о́тче свяще́нный, за де́ти своя́ духо́вныя, я́ко име́я дерзнове́ние к Небе́сному Царю́, не премолчи́ за ны ко Го́споду и не пре́зри нас, ве́рою и любо́вию чту́щих тя. Помина́й нас, недосто́йных у престо́ла Вседержи́телева, и не преста́й моля́ся о нас ко Христу́ Бо́гу, и́бо дана́ тебе́ бысть благода́ть за ны моли́тися. Не мним бо тя су́ща ме́ртва: а́ще бо и те́лом преста́вился еси́ от нас, но и по сме́рти жив сый пребыва́еши. Не отступа́й от нас ду́хом, сохраня́я нас от стрел вра́жиих, и вся́кия пре́лести бесо́вския, и ко́зней диа́вольских, па́стырю наш до́брый; а́ще бо и моще́й твои́х ра́ка пред очи́ма на́шима ви́дима есть всегда́, но свята́я твоя́ душа́ со а́нгельскими во́инствы, со безпло́тными ли́ки, с Небе́сными си́лами, у Престо́ла Вседержи́теля предстоя́щи, досто́йно весели́тся. Ве́дуще бо тя вои́стинну и по сме́рти жи́ва су́ща, тебе́ припа́даем и тебе́ мо́лимся: моли́ся о нас Всеси́льному Бо́гу, о по́льзе душ на́ших, и испроси́ нам вре́мя на покая́ние, да невозбра́нно прейде́м от земли́ на Не́бо, от мыта́рств же го́рьких, бесо́в, возду́шных князе́й и от ве́чныя му́ки да изба́вимся, и Небе́снаго Ца́рствия насле́дницы да бу́дем со все́ми пра́ведными, от ве́ка угоди́вшими Го́споду на́шему Иису́су Христу́, Ему́же подоба́ет вся́кая сла́ва, честь и поклоне́ние со Безнача́льным Его́ Отце́м и с Пресвяты́м, и Благи́м, и Животворя́щим Его́ Ду́хом, ны́не и при́сно и во ве́ки веко́в. Ами́нь.
Молитва преподобному Максиму Греку
Преподо́бне о́тче Макси́ме! Воззри́ на на́с ми́лостивно и к земли́ приве́рженных возведи́ к высоте́ небе́сней. Ты́ горе́ на небеси́, мы́ на земли́ ни́зу, удалены́ от тебе́, не толи́ко ме́стом, ели́ко грехми́ свои́ми и беззако́нии, но к тебе́ прибега́ем и взыва́ем: наста́ви на́с ходи́ти путе́м твои́м, вразуми́ и руково́дствуй. Вся́ твоя́ свята́я жи́знь бы́сть зерца́лом вся́кия доброде́тели. Не преста́ни, уго́дниче Бо́жий, о на́с вопия́ ко Го́споду. Испроси́ предста́тельством свои́м у Всеми́лостиваго Бо́га на́шего ми́р Це́ркви Его́, под зна́мением креста́ во́инствующей, согла́сие в ве́ре и единому́дрие, суему́дрия же и раско́лов истребле́ние, утвержде́ние во благи́х де́лех, больны́м исцеле́ние, печа́льным утеше́ние, оби́женным заступле́ние, бе́дствующим по́мощь. Не посрами́ на́с, к тебе́ с ве́рою притека́ющих. Вси́ правосла́внии христиа́не, твои́ми чудесы́ испо́лненнии и ми́лостьми облагоде́тельствованнии, испове́дуют тя́ бы́ти своего́ покрови́теля и засту́пника. Яви́ дре́вния ми́лости твоя́, и и́хже отце́м всепомоществова́л еси́, не отри́ни и на́с, ча́д и́х, стопа́ми и́х к тебе́ ше́ствующих. Предстоя́ще всечестне́й ико́не твое́й, я́ко тебе́ жи́ву су́щу, припа́даем и мо́лимся: приими́ моле́ния на́ша и вознеси́ и́х на же́ртвенник благоутро́бия Бо́жия, да прии́мем тобо́ю благода́ть и благовре́менную в ну́ждех на́ших по́мощь. Укрепи́ на́ше малоду́шие и утверди́ на́с в ве́ре, да несомне́нно упова́ем получи́ти вся́ блага́я от благосе́рдия Влады́ки моли́твами твои́ми. О, превели́кий уго́дниче Бо́жий! Все́м на́м, с ве́рою притека́ющим к тебе́, помози́ предста́тельством твои́м ко Го́споду, и все́х на́с упра́ви в ми́ре и покая́нии сконча́ти живо́т на́ш и пресели́тися со упова́нием в блаже́нныя не́дра Авраа́мова, иде́же ты́ ра́достно во труде́х и по́двизех ны́не почива́еши, прославля́я со все́ми святы́ми Бо́га, в Тро́ице сла́вимаго, Отца́ и Сы́на и Свята́го Ду́ха, ны́не и при́сно и во ве́ки веко́в. Ами́нь.
Каноны и Акафисты
Канон преподобному и богоносному отцу нашему Максиму Греку
Песнь 1
Ирмос: Поим, вси людие, от горькия работы фараони Израиля Изведшему и во глубине морстей ногами немокрыми Наставльшему песнь победную, яко прославися.
Припев:
Воспети кий язык возможет по достоянию твоя, предивный отче, велия исправления, высокое учительство, в темнице и во узах мученическое страдание и долготерпение?
Припев: Преподобне отче наш Максиме, моли Бога о нас.
Како воспоем и что тя наречем, предоблий отче? Пророка ли, яко провеща неудобь разумеваемая и ведомая нам, апостола ли, яко зыблемую противными нам ветры утверди христианскую веру Божественных писаний учении, учителя ли, но воистинну ничим же хуждши и нижши еси великих онех вселенских учитель.
Слава: Воспети Святаго и покланяемаго Параклита в темнице извещение от Ангела приим, сотворил еси канон Святому Духу, Имже еще в воли просвещен, священныя и Богодухновенныя книги составил еси.
И ныне: Поим, вси людие, святыню и славу Пречистыя и Всепетыя Божия Матере, вышшую Небес и всех умных Сил, поносившую в пречистой Своей утробе Еммануила, яко свята и преславна есть.
Песнь 3
Ирмос: Утверди мене, Христе, на недвижимом камени заповедей Твоих и просвети мя светом лица Твоего: несть бо свят, паче Тебе, Человеколюбче.
Припев: Преподобне отче наш Максиме, моли Бога о нас.
Утвердил еси, преподобне Максиме, в сердце своем Божественный страх, вся похоти плотская возненавидев, сего ради умудрился еси, якоже прост младенец, и вслед Господеви востекл еси.
Припев: Преподобне отче наш Максиме, моли Бога о нас.
Утверждением имея распеншагося Господа Иисуса Христа, странен, незнаем, бездомен, безотечествен, безъименен, безсмыслен был еси, преподобне Максиме, пред своими сродники, знаемыми и други.
Слава: Утверждался на заповедех Господних, от горести темничныя был еси на мног час, яко мертв, но деял еси о злонравных молитву, сице глаголя: Господи, Иисусе Христе, Сыне Бога Живаго, не постави им греха сего, клевещущих на мя неправду.
И ныне: Утверди нас к хвалению Твоему, Дево, и сохрани без вреда от всякия козни лукаваго, и сподоби стояния одесную Единороднаго Сына Твоего, Емуже подобает всякая слава, честь и поклонение во веки веков.
Господи, помилуй (трижды ).
Седален, глас 4-й
Ум украсив поучении Богодохновенных Писаний, трезвенною молитвою и бдении Богоугодными, утвердил еси сердце свое в Господе исполнением заповедей спасительных Его, сего ради прославляют тя выну Росийстии людие и Афон, и обитель Ватопедская вкупе с нами вопиет: Максиме премудре, не остави нас, молящихся тебе.
Слава и ныне: Молю Тя, Пречистая Мати Бога Вышняго, едино души моея утешение, упование, сладосте, Божественный покрове, свете, заступление и спасение! Сподоби мя Твоими молитвами услышати глас благословенных призывающий внутрь чертога Владыки.
Песнь 4
Ирмос: Велия тайна Твоего, Христе, смотрения: сию бо свыше провидя Богозрительно, Аввакум, нашел еси, вопиюще Тебе, во спасение людей Твоих, Человеколюбче.
Припев: Преподобне отче наш Максиме, моли Бога о нас.
От тайных еретических лжеучений ничтоже утаися от тебе, преподобне Максиме, но благодатию Святаго и покланяемаго Духа вся тебе откровена суть.
Припев: Преподобне отче наш Максиме, моли Бога о нас.
Таинственных догматов Православныя веры не точию поборника истинна и верна себе показа, но и паче преостра секира на вся, яже под небесем, ереси явился еси.
Слава: Яко таин Святаго Духа строитель и Небеснаго жительства рачитель, и закона Господня учитель воистинну показался еси, премудре Максиме.
И ныне: Велию таинству Моисей Боговидец научен, зря Купину Неопалиму: купина - немощь человеческаго естества, огнь же — Божество Единороднаго Сына Вышняго, ибо Бог наш - огнь есть, поядаяй грехи наша, якоже Божественный Апостол рече.
Песнь 5
Ирмос: От нощи утренююще, поем Тя, Христе, Отцу Собезначальна и Спаса душ наших, мир мирови подаждь, Человеколюбче.
Припев: Преподобне отче наш Максиме, моли Бога о нас.
Нощию луна, днем солнце просвещают и веселят тварь всю видимую, житие же и премудрость святых просвещают и веселят души всех человеков, хотящих спастися и в разум истины приити. Сице и писания преподобнаго Максима Грека, яко богодухновенныя труды, велегласно вопиют.
Припев: Преподобне отче наш Максиме, моли Бога о нас.
В нощи молящуся тебе в темнице, Богоначальныя и Преблагия Троицы Промыслом внем Ангел Господень и рече: о старче! Сими муками избудеши вечных мук.
Слава: В нощи, яко сладкогласный и добропеснивый славий, воспел еси, премудре Максиме: не тужи, не скорби, ниже тоскуй о нихже, - любезна ми душе, - страждеши без правды, твоя бо мзда велия на Небесех.
И ныне: От нощи утренююще, поем Тя, Дево, Дщерь Цареву, рясны златыми одеяну и преиспещрену, лествицу, юже Иаков виде, гору, юже благоволи Бог жити в ней, ибо Господь вселится до конца.
Песнь 6
Ирмос: Пророка спасл еси от кита, Человеколюбче, и мене из глубины прегрешений возведи, молюся.
Припев: Преподобне отче наш Максиме, моли Бога о нас.
Пророчески, преподобне Максиме, люди обличал еси, к покаянию приводя: заблудихом, заблудихом от правого и незаблуднаго жительства преподобных инок и без ума течем к почести вышняго звания.
Припев: Преподобне отче наш Максиме, моли Бога о нас.
Пророк покаяния явился еси, преподобне Максиме, души трезвение снабдевая Божественными словесы и из рова страстей возводя омраченных грехми.
Слава: Пророческия писания, в тайне глаголанныя, явны соделал еси, премудре Максиме, сего ради послушают тя обильно вси людие.
И ныне: Пророки Тя провозвестиша, Дево Чистая, Апостоли проповедаша, святии вси ублажиша, мы же со Архангелом вопием: радуйся, Благодатная, Господь с Тобою.
Господи, помилуй (трижды ). Слава, и ныне.
Кондак, глас 8-й
Богодухновенным Писанием и Богословия проповеданием неверствующих суемудрие обличил еси, всебогате, паче же, в Православии исправляя, на стезю истиннаго познания наставил еси, якоже свирель Богогласная, услаждая слышащих разумы, непрестанно веселиши, Максиме досточудне, сего ради молим Тя: моли Христа Бога грехов оставление низпослати верою поющим всесвятое твое успение, Максиме, отче наш.
Икос
Како воспоем величайшему тезоименитаго, Максима предобляго? преподобных красна венца, страдальцев твердаго правила, еретиков неложнаго посрамления, Церкви столпа непоколебимаго, девственник известнаго наставника и супружества честнаго заступника, философов премудршаго мудреца, истины источника приснотекущаго, инок похвалу и всех людей воистинну украшение, сего ради молим тя, досточудне Максиме: моли Христа Бога грехов оставление низпослати верою поющим всесвятое твое успение, Максиме, отче наш.
Песнь 7
Ирмос: Образу служити мусикийскому согласию созывающу люди, от песней сионских поюще отечески, отроцы Давидовы мучителево разориша злочестивое веление и пламень в росу преложиша, песнь воспевающе: превозносимый отцев и наш Боже, благословен еси.
Припев: Преподобне отче наш Максиме, моли Бога о нас.
Образу промышления Пресвятыя Троицы песнь благодарственну воздав, преподобне Максиме, вся ны призвал еси благословити неблазненно Отца, и Сына, и Святаго Духа, Единаго Бога в Триех Ипостасех.
Припев: Преподобне отче наш Максиме, моли Бога о нас.
Образ злострадания, терпения и молитвы показался еси, святе Максиме, паче же и упования, яко Бог Судия праведен, и крепок, и долготерпелив есть, и Той воздаст коемуждо по делом его.
Слава: Образ превыспренняго Богословия стяжал еси, премудре Максиме, сии есть догматы Божественных апостол и отец, от Святаго Параклита излиянныя, имже и нас научаеши Богомудрыми своими писании.
И ныне: Образ пречистаго Твоего Рождества, Дево Мати, неизреченен и недоведом есть, Ты бо вселение превечнаго Единороднаго Сына Отча была еси, не опалившися от Него.
Песнь 8
Ирмос: В пламене огненне горящия пещи сохраншаго дети и во зраце Ангела снизшедшаго к ним, пойте Господа и превозносите Его во веки.
Припев: Преподобне отче наш Максиме, моли Бога о нас.
Пламене Божественнаго Параклитова облистания возжелев, преподобне Максиме, сего ради и сладчайшим светом учения и чудес огнем отгнал еси всякий мрак бесовский.
Припев: Преподобне отче наш Максиме, моли Бога о нас.
Пламене геенскаго бегати люди научил еси, преподобне Максиме, сих призывая делом совершати заповеди Христовы и отступити злобы, блуда, лжи, гордости, льсти и хищения неправеднаго чужих имений.
Слава: Пламенно нечестие еретическое попалил еси, премудре Максиме, веры же христианския непорочныя Божественное исповедание изъяснив.
И ныне: В пламени огненне горящия Купины виде Тя Моисей Боговидец, провозвестив безсеменное Рождество Твое, Дево Пречистая, сего ради и нас плотских страстей свободи.
Песнь 9
Ирмос: Тебе, светлую свещу и Матерь Божию, пречудную славу и вышшую всех тварей, песньми величаем.
Припев: Преподобне отче наш Максиме, моли Бога о нас.
Тебе, светлую свещу, и ум крайнейший, и столп непоколебим вемы, паче же наставника монахов и ересей наказателя проповедуем.
Припев: Преподобне отче наш Максиме, моли Бога о нас.
Светло от полуденных стран возсиял еси, преподобне Максиме, светло житие показав, мрак лукавствия прогоняя и благоприятною молитвою просияв.
Слава: Свеща Божественнаго разума быв, достигл еси в познание Сына Божия, в мужа совершенна, в меру возраста Христова, сего ради и мы вопием ти: блажен ты еси воистинну по всему, и подвиги, и славою, и благодатию, яже еси свыше получил.
И ныне: Тебе, и светлую свещу в нощи страстей, и покров благостыни, и стену необориму от навет вражиих, песньми велегласно величаем.
Книги, статьи, стихи
«Горе от ума» (Как опасно быть на Руси учёным).
Сегодня, 3 февраля (21 января по ст. ст.), - память преподобного Максима Грека (род. около 1470 - 12.XII.1555), одного из образованнейших людей своего времени, знаменитого деятеля русского Просвещения XVI столетия, поплатившегося за свою европейскую ученость и человеческую порядочность многолетним заточением в монастырской темнице. Михаил Триволис - таково светское имя Максима Грека - родился в Арте в аристократической греческой семье Триволисов. В 1490-1491 годах он баллотировался (неудачно) в состав совета острова Корфу, а через год направился в Италию, где получил блестящее университетское образование...
Сегодня, дорогие наши посетители, Церковь вспоминает славную память русского подвижника, преподобного Максима Грека!
Предлагаем Вам к прочтению подробное и назидательное жизнеописание этого дивного святого, составленное святителем Димитрием Ростовским.
В греческом городе Арта в 1470 году родился преп. Максим Грек. Его родители, Эммануил и Ирина, принадлежали к хорошо известной в свое время семье Триволис, из которой происходил один из Константинопольских Патриархов. И отец, и мать получили философское образование, отец служил военным советником при дворе Императора. Будучи благочестивыми православными христианами, они воспитали сына в вере. В крещении он получил имя Михаил.
В 1480 году родители отправили его на остров Корфу (бывшем в то время под властью венецианцев) для изучения классических наук под руководством философа и учителя Иоанна Мосхоса. В 1492 году, через 40 лет после падения Константинополя под ударами турок, он поехал в Италию, ставшую (что особенно касается юга Италии) центром греческого образования и схоластики. Он много путешествовал по стране, ездил в Падую, Феррару, Болонью, Флоренцию, Рим и Милан, а также, согласно некоторым источникам, в Германию и Париж. Имея богатые возможности и интеллектуальный опыт, он увлекся гуманистическими теориями, наводнявшими в те годы Европу с ее схоластикой и пробуждавшими живой интерес к классической римской и греческой литературе и философии. С 1498 по 1502 год он работал в Венеции в качестве протеже (а, возможно, и секретаря) Джованни Пико де ла Мирандола, преподавая греческий язык и переписывая труды святых Отцов. Когда в Венецию вторглись французы, Мирандола уехал в Баварию, а Михаил - во Флоренцию, где и принял постриг в доминиканском монастыре св. Марка. В прошлом в этом монастыре жил Савонарола, чьи проповеди он до того слушал много раз.
В агиографических источниках нет сведений, объясняющих причины этого недолгого по времени пребывания в лоне католицизма. Известно лишь, что снова обратить взор к Востоку юноше Михаилу помог учитель и схоласт Иоанн Ласкарис, привезший из Афин во Флоренцию на хранение ранние греческие рукописи. В 1504 году Ласкарис посоветовал Михаилу отправиться на Гору Афон в Ватопедский монастырь, славившийся своей обширной библиотекой. Здесь и произошло его возвращение в Православие. Он был пострижен в 1505 году с именем Максим в честь преп. Максима Исповедника. В библиотеке Ватопедского монастыря его увлекли труды преп. Иоанна Дамаскина. Именно в этот период он написал канон св. Иоанну Предтече. Основным же его послушанием был сбор милостыни для афонских монастырей, и это послушание он исполнял в течение десяти лет.
В 1515 году, когда отцу Максиму было сорок пять лет, на Афон прибыли посланники от Великого князя Василия Московского с просьбой прислать в Москву опытного переводчика, который смог бы откорректировать ранние греко-славянские церковные тексты, а также сделать новые переводы. В 1518 году в ответ на просьбу Великого князя в Москву был послан отец Максим, хорошо знавший Писание, латынь и греческий, и с ним еще двое монахов-переписчиков. В Москве их поселили в Кремле в Чудовом монастыре. Первой работой отца Максима была Псалтирь с комментариями, переведенная им с греческого языка на латинский. Этот перевод он передал двум русским специалистам, а они изложили латинский вариант на церковно-славянском языке. Остается загадкой, для чего потребовалось идти таким сложным путем, чтобы получить славянский вариант этих текстов. Возможно, в данном случае следует принять самое простое объяснение: вполне -вероятно, что у Великого князя не было людей, которые могли бы успешно справиться с греко-славянским письменным переводом. Максим и сам не знал славянского, а славянские переводчики, по всей видимости, хорошо владели только латынью, отчего и возникла необходимость использования латыни в качестве языка-посредника. Славянское издание появилось спустя полтора года. Введением к нему служило письмо Максима Великому князю Василию. И Великий князь, и митрополит московский Варлаам остались довольны переводом. Великий князь щедро заплатил монахам и отослал обоих переписчиков обратно на Афон, а Максима оставил делать новый перевод книги Деяний Апостолов. Эта работа была окончена в 1521 году. Наряду с собственными исследованиями славянских текстов, он начал трудиться над переводом отдельных частей Номоканона (Сборник церковных канонов и установлений); комментариями свят. Иоанна Златоуста к Евангелию от Матфея и Иоанна; третьей и четвертой главами второй книги Ездры; отрывками (с комментариями) из книг Даниила, Есфири и малых пророков; работами Симеона Метафраста. В тот же период он исправил славянское Евангелие с комментариями и несколько богослужебных книг - Часослов, праздничные Минеи, Послания и Триодь. Кроме того, он писал трактаты по грамматике и структуре языка, называя это “вратами в философию”.
Его труды и идеи привлекали многих образованных и влиятельных русских людей из числа придворных Великого князя. С их помощью он близко познакомился с русской жизнью и очень ярко описал любовь русских к православной церковной службе и обрядам. Писал он и полемические работы - против астрологии и ереси жидовствующих, против мусульманских и латинских верований, а также против различных суеверий, включая толкование снов, гадание и сомнительные апокрифические учения. Однако его деятельность вскоре начала вызывать недовольство. Сделанные им исправления встречали с недоверием, зачастую лишь на том основании, что святые служили по неисправленным книгам, и, несмотря на это, угодили Богу. Многие русские обиделись на критику Максима, говорившего о том, что они как следует не знают своей веры и часто довольствуются внешним. Он навлек на себя еще больше неприятностей, вступив в полемику между преп. Нилом Сорским и преп. Иосифом Волоцким о том, следует ли монастырям собирать богатства и владеть собственностью. Как и митрополит московский Варлаам, преп. Максим встал на сторону преп. Нила и нестяжателей. Однако в 1521 году митрополита Варлаама сменил митрополит Даниил, ученик незадолго до того почившего преп. Иосифа Волоцкого. Новому Митрополиту давно не нравилась оппозиционная деятельность образованного, владевшего искусством красноречия греческого монаха. Следующим ударом, внезапным и неожиданным для преп. Максима, стало враждебное отношение к нему Великого князя Василия. Невинная беседа с турецким послом привела к обвинению в сотрудничестве с турками с целью ввода турецких войск в Россию. И хотя эти обвинения исходили от придворных из числа известных завистников преп. Максима, были арестованы по подозрению в государственной измене, подвергнуты пыткам и казнены несколько человек, тесно связанных с Максимом. Самого преп. Максима до суда отправили в заключение в московский Симонов монастырь. 15 апреля 1525 года состоялось заседание церковного суда, на котором греческий монах был осужден не только за якобы имевшую место государственную измену, - помимо этого митрополит Даниил обвинил его в ереси. Из-за несовершенного знания славянского и русского языков, он допустил ошибки в поздних прямых переводах, и эти ошибки враги использовали в своих целях. Вынужденный оправдываться, преп. Максим сказал, что не замечает разницы в значении между той грамматической формой, что использовал он, и той, которая получилась после внесения исправлений. Это его заявление было расценено как отказ от покаяния. Его объявили еретиком, отлучили от Церкви и отправили в заточение в Волоколамский монастырь.
Преподобный Максим шесть лет прожил в заточении в Волоколамске в тесной, темной и сырой келье. Его страдания усугублялись тем, что келья не проветривалась, из-за чего в ней скапливался дым и запах гнили. Не обладая хорошим здоровьем, он не раз был близок к смерти: отвратительная пища, холод и постоянная изоляция делали свое дело. Больше всего его печалило отлучение от Святого Причастия. Ему не дозволялось посещать церковь, но из его собственных рассказов известно, что по крайней мере один раз за время заточения его посетил ангел. Ангел сказал, что -посредством этих временных страданий он избежит вечной муки. Видение наполнило преп. Максима духовной радостью, и он составил канон Святому Духу. Этот канон впоследствии обнаружили в келье. Он был написан на стенах углем. В 1531 году его вторично судили, и снова митрополит Даниил предъявил ему обвинение в ереси. На этот раз ситуация выглядела еще абсурднее, так как помимо измены его теперь обвинили в колдовстве. К тому времени он уже хорошо владел русским языком и смог ответить на предъявленное ему обвинение. Он сказал, что перевод, приписываемый ему, является “ересью жидовствующих, и я не переводил так и никому не говорил так написать”. Он держался на суде с великим смирением, с плачем кланялся судьям и просил о прощении.
После суда его перевели в Тверской Отрочь монастырь под надзор епископа Акакия, брата покойного Иосифа Волоцкого. Епископ Акакий просил у Великого князя позволения снять с преп. Максима железные кандалы и разрешения предоставить ему самые необходимые удобства и условия. Епископ Акакий питал большое уважение к своему узнику, приглашал его к себе на трапезу, отпускал в церковь и разрешал иметь у себя книги, бумагу и письменные принадлежности. Святой снова начал писать. В Тверском монастыре он написал комментарии к Книге Бытия, к псалмам, книгам пророков, Евангелию и Посланиям. Свои работы он отдавал переписчикам и сам переписывал их для друзей. В 1533 году умер Великий князь Василий. Преп. Максим написал “Исповедание Православной веры”, с надеждой на то, что новая власть признает его православные убеждения и вернет ему свободу. К сожалению, этого не произошло.
Тем временем его трагическое положение привлекло внимание Константинопольского Патриарха Дионисия и Иерусалимского Патриарха Германа. В 1544 году они послали прошение о том, чтобы ему разрешили уехать в Афины. В 1545 году о его освобождении ходатайствовал Александрийский Патриарх Иоаким, но ни одно из этих прошений не было удовлетворено. В 1547 году преп. Максим написал о своем положении митрополиту Макарию, который тогда начинал приобретать влияние среди церковных иерархов, но тот ответил: “Мы чтим Вас как одного из святых, но не можем помочь Вам, пока жив митрополит Даниил”. Митрополит Даниил провозгласил отлучение, и до его кончины никто, кроме него не мог снять этот приговор. Тогда преп. Максим попросил самого митрополита Даниила позволить ему принять Святое Причастие. Не желая каяться публично, Даниил посоветовал ему притвориться умирающим и принять Святые Таины как часть службы елеоосвящения. Но преп. Максим ответил, что не станет добиваться Святого Причащения обманом.
Позже он снова писал митрополиту Даниилу, умоляя разрешить ему причаститься. В конце концов, разрешение было даровано. В 1551 году, после двадцати шести лет заточения, он все-таки получил свободу. Его отправили жить в Троице-Сергиеву лавру, где вместе со своим другом, монахом по имени Нил, он сделал новый перевод Псалтири. В 1553 году после успешного завершения похода на Казань против татар Царь Иоанн IV (Грозный), перенесший серьезную болезнь, отправился в Кириллов монастырь для исполнения данного им обета. На пути он сделал остановку в Лавре, чтобы поговорить с преп. Максимом. Святой уговаривал его отказаться от паломничества, остаться дома и позаботиться о вдовах и сиротах тех, кто погиб в походе на Казань. “Бог - везде,” - сказал он царю. “Останься дома, и Он поможет тебе. Твоя жена и ребенок будут в здравии”. Царь настаивал на продолжении паломничества, хотя преп. Максим и предупредил его, сказав: “Твой сын умрет в пути”. Царь отправился дальше, и его, сын Царевич Димитрий, умер, как предсказывал Святой, восьми месяцев от роду. Преп. Максим отошел ко Господу 21 января 1556 года в Троице-Сергиевой лавре. Похоронили его у северо-восточной стены церкви Святого Духа. В конце шестнадцатого века отец Максим был канонизирован как местночтимый святой после чудесного спасения им Царя Феодора Иоанновича. Царь находился в Юрьеве, сражаясь со шведами. Преп. Максим явился ему во сне и сказал, что в сторону его штаба развернута шведская артиллерия, и что ему надо скорее уходить, пока не начался обстрел. Царь так и сделал - и избежал гибели. В благодарность он прислал в Троице-Сергиеву лавру дары и приказал поместить в Успенском соборе Кремля икону преп. Максима. В 1591 году, при патриархе Иове, в ходе подготовки к канонизации Максима в качестве местночтимого святого, были открыты его мощи. Они оказались нетленными и издавали благоухание; даже часть мантии святого была не тронута тлением.
Из тех, кто молился тогда у его могилки, шестнадцать человек чудесным образом сразу же получили исцеление. За этим последовали и другие чудеса, и в 1796 году была построена красивая гробница. В 1833 году архиепископ Троице-Сергиевой лавры Антоний построил над могилкой часовню.
Канонизация Максима как святого всей Церкви состоялась в 1998 году. Память его празднуется 6 июля (день всех Радонежских святых), в первое воскресенье после дня святых апостолов Петра и Павла (день собора Тверских святых) и 21 января, в день его кончины.
В 1997 году Московский Патриархат Русской Православной Церкви передал частицу мощей преп. Максима Грека храму св. Георгия в городе Арта. В будущем планируется строительство храма в честь преп. Максима.
Преподобне отче Максиме, моли Бога о нас!
Этот человек, в котором соединялся яркий талант богослова, духовного писателя и публициста с подлинным духовно-аскетическим подвигом, стал, бесспорно, одной из наиболее значимых фигур в духовной жизни Руси первой половины XVI века.
Преподобный Максим Грек. Миниатюра из рукописного тома собраний его сочинений, конец XVI века
Максим Грек родился в Эпире, в городе Арта, около 1470-1475 гг., в семье благочестивой и, по всей вероятности, родовитой и достаточно богатой несмотря на турецкое порабощение. Его мирское имя – Михаил Триволис. Желая получить хорошее образование, Михаил отправился в Италию, поскольку в Греции после ее захвата турками серьезное обучение наукам было уже невозможно. В Италии в то время уже существовала многочисленная греческая диаспора, и Михаил шел вполне проторенным путем. Он прибыл в Италию в начале 1490-х гг. Михаил слушал лекции во многих итальянских университетах, но дольше всего он обучался в знаменитом Падуанском университете, где тогда было много профессоров-греков из числа эмигрантов, приехавших в Италию после гибели Византии. Здесь в эпоху Возрождения невероятно возрос интерес к древнегреческой культуре, особенно к античной философии и литературе. В Италии Михаил тесно общается с ренессансными гуманистами. Новые веяния, вероятно, поначалу увлекли и его.
Затем из Венеции, где была большая колония греков, Михаил приезжает во Флоренцию, которая в конце XV в. была крупнейшим центром ренессансной культуры. Михаил Триволис попал в самую гущу культурной жизни Италии. Однако во Флоренции в период пребывания там Михаила произошли значительные перемены. Там становится очень популярным знаменитый проповедник – доминиканский монах Джироламо Савонарола, который выступил с резкой критикой в адрес правившей Флоренцией семьи Медичи. Фра Джироламо также весьма критически оценивал достижения культуры Возрождения, которые, по его мнению, развращали нравы и способствовали расцерковлению итальянского общества. Он выступал за нравственно здоровый образ жизни. Савонарола также обрушивался в своих проповедях на папство и пороки современной ему католической церкви.
Джироламо Савонарола сыграл огромную роль в жизни Михаила Триволиса. Своими проповедями он буквально перевернул жизнь молодого грека, который ранее так увлекся культурой Возрождения. Михаил под влиянием Савонаролы сумел разглядеть в ней антихристианские тенденции и пересмотрел свое отношение к итальянскому Ренессансу. Тем более этому способствовали посеянные в его душе еще его православными родителями семена веры и благочестия. Савонарола оказал на будущего Максима Грека колоссальное влияние. Впоследствии, уже будучи православным монахом, преподобный Максим с большой любовью вспоминал Савонаролу, писал о нем и сравнивал его с древними подвижниками, говоря, что это был "яко един от древних, токмо что латинянин верой".
Во Флоренции, где Савонарола на некоторое время сумел утвердить свой авторитет, он привел горожан к глубочайшему покаянию. Фра Джироламо, хотя и был католиком, но обращался к европейским государям с предложением собрать Вселенский Собор с тем, чтобы низложить самого безнравственного в истории Римской церкви папу – Александра VI – и избрать нового. То есть Савонарола ставил Собор выше папы, отвергая искаженное католицизмом понимание папского примата в Церкви. В этом отношении его убеждения были близки к православной экклезиологии. Фра Джироламо пытался перед лицом надвигавшегося секуляризма как-то укрепить духовную жизнь Флоренции. Но это удалось ему ненадолго. Соблазны мирской культуры и комфортной жизни взяли свое, а боязнь расправы со стороны папского Рима довершила процесс отречения флорентийцев от своего вчерашнего духовного лидера. По приговору флорентийского суда Савонарола был казнен.
Впечатление, которое оказали на Михаила Триволиса проповеди Савонаролы, было столь велико, что юный грек становится доминиканским монахом во флорентийском монастыре Сан-Марко, приором которого прежде был Савонарола. Триволис пробыл в этом монастыре 2 года. Но после казни Савонаролы духовная жизнь в этом католическом монастыре замирает. Между тем возросшая религиозность Михаила принуждала его к дальнейшему духовному поиску. В итоге он уезжает из Италии и возвращается в Грецию. Западный католический мир не мог удовлетворить духовных запросов Михаила, что, впрочем, было вполне естественно для человека, который по своему происхождению всецело принадлежал к византийской духовной традиции. К ней Михаил в итоге и возвратился, проделав столь сложный кружной путь, который, однако, обогатил его громадным опытом и знаниями.
Михаил Триволис вернулся в лоно Православной Церкви. Свой жизненный идеал он отныне видит в православном монашестве. Около 1505 г. он появляется на Афоне и принимает постриг в Ватопедском Благовещенском монастыре. В монашестве его нарекли Максимом – в честь преподобного Максима Исповедника, и житие Максима Грека в дальнейшем окажется поразительно схожим с полным борьбы и страданий жизненным подвигом этого святого. Молодой постриженик известного ученостью своих монахов Ватопеда намеревался всю жизнь посвятить монашескому подвигу и изучению святоотеческого наследия. В течение 10 лет Максим Грек пребывал на Афоне и продолжал здесь заниматься своим образованием. Ученость Максим приобрел колоссальную, и удивительным образом те духовные знания, которые он сумел стяжать, Промысл Божий определил направить на Русь, которой они были крайне необходимы в это тяжелое время угасания православной учености.
В 1515 г. великий князь Василий Иоаннович и митрополит Московский и всея Руси Варлаам обратились на Афон с просьбой прислать в Москву ученого инока Савву для того, чтобы перевести с греческого Толковую Псалтирь из государевой библиотеки. Но Савва был уже стар и болен. Вместо него отправляется в далекую Россию Максим. В 1518 году он прибывает в Москву, ненадолго, как ему тогда казалось. Но волею Божией ему было суждено остаться в России навсегда.
Максим Грек очень быстро привлек к себе внимание тех русских людей, которые стремились к просвещению и интересовались богословскими вопросами. Вокруг него образуется целый кружок любителей книжности. Как уже было сказано, первый труд, который был ему поручен в Москве, – перевод Толковой Псалтири. Работая над ним, Максим столкнулся с большими трудностями: уровень образованности в Москве в ту пору был настолько низок, что здесь не нашлось ни одного человека, который бы знал греческий язык. В то же время Максим, разумеется, не знал славянского языка. Поэтому Максим переводил с греческого на латынь, а затем уже русские толмачи – с латинского на русский язык: переводчики с латинского в Москве имелись, потому что с западным миром, где латынь была официальным дипломатическим и канцелярским языком, поддерживались постоянные внешнеполитические связи. Задание, которое получил Максим Грек, – перевод Толковой Псалтири – возможно, было обусловлено тем, что на Руси еще чувствовались отголоски ереси "жидовствующих". Как уже говорилось, "жидовствующие" использовали подложную псалтирь, и нужно было иметь под рукой такое толкование настоящей Псалтири, которое позволяло бы полемизировать с еретиками, опровергая подложные иудейские тексты и толкования псалмов. Преподобный Максим Грек выполнил это задание за год и пять месяцев и ожидал, что после этого его отпустят обратно на Афон. Тем более, что он перевел для митрополита Варлаама еще и Толкование на книгу Деяний Апостольских.
Но отпускать ученого грека из Москвы не торопились. Ему стали давать одно за другим различные новые поручения. В частности, в это время в Москве осознали необходимость устранить пестроту, имевшую место в богослужебных книгах. Уже тогда, задолго до Никона, решено было править тексты по греческим образцам, хотя этот подход был весьма далек от идеального. Преподобный Максим, к этому времени уже неплохо овладевший славянским языком, исправил Триодь Цветную, Часослов, Евангелие и Апостол. Но на свою беду он заявил, что немало ошибок содержат и другие богослужебные книги, а следовательно, править нужно и их. Это стало поводом для того, чтобы вновь задержать ученого грека в Москве и нагрузить его новой работой.
Максим Грек, при всем своем тяготении к созерцательной жизни, был, очевидно, человеком очень живым и общительным. Завязав обширные знакомства среди монашествующих, клира и мирян Русской Церкви, он очень скоро понял, что здесь существуют два течения: нестяжателей и иосифлян, которые к этому времени уже изрядно политизировались и приобрели некоторый оттенок партийности. Максим по своим воззрениям был близок к нестяжателям: на Афоне в то время в связи с распространением скитского подвижничества господствовали идеалы, близкие к нестяжательным, откуда их в значительной мере и почерпнул преподобный Нил Сорский. Поэтому с нестяжательным митрополитом Варлаамом у Максима сложились очень теплые и близкие отношения. Преемник же Варлаама – Даниил – был, напротив, иосифлянином. Так что в отношениях между ним и Максимом практически изначально было заложено противоречие. Кроме того, не без влияния страстного, но неглубокого поборника нестяжательства – князя-инока Вассиана Патрикеева – темпераментный грек оказался вовлеченным в самую гущу споров о церковном землевладении и даже написал трактат с оправданием нестяжательства. Однако Максим тогда еще довольно плохо ориентировался в особенностях церковной жизни Руси, и многие его воззрения часто базировались на афонском опыте, который при всей его духовной значимости был далек от московских реалий. При этом Максим осуждал автокефалию Русской Церкви, которую почитал неканонической. Здесь греческий патриотизм (не без примеси традиционно пренебрежительного отношения к "варварам") брал в нем верх над здравым пониманием причин, приведших Русскую Церковь к разрыву с Константинополем. Все эти факторы с самого начала как бы запрограммировали будущий конфликт между преподобным Максимом и митрополитом Даниилом.
Однако поначалу Даниил относился к Максиму неплохо. Но вот митрополит поручил греку перевести на русский язык "Историю Церкви" блаженного Феодорита Кирского. Чуждый, как истинный монах-подвижник, всякой дипломатичности и лести Максим отказался сделать перевод этой книги. Он ответил Даниилу, что в Феодоритовой "Истории" очень подробно изложены различные еретические учения, и для русских людей, неискушенных в богословских тонкостях, это будет вредно. Тем более, что Русь только что "переболела" ересью "жидовствующих". Митрополит, разумеется, счел себя оскорбленным отказом простого монаха, даже не облеченного священным саном. При этом Максим дал повод настроить против себя и самого государя: вовлеченный в опасные беседы Вассианом Патрикеевым, Максим неодобрительно высказался по поводу предполагавшегося развода великого князя с Соломонией Сабуровой. Да и вообще в Москве, уже привыкшей опасливо внимать настроению государя-самодержца, Максим вел себя крайне неосмотрительно. В своей иноческой простоте, чувствуя себя на Руси иностранцем и не считая себя подданным великого князя, он позволял себе, например, такие вызывающие по московским меркам вещи, как общение с турецким послом Скиндером, тоже греком по происхождению.
Вызвав ненависть митрополита, Максим Грек одновременно навлек на себя и подозрения со стороны великого князя Василия, которому Даниил не преминул обрисовать ученого инока как вольнодумца и шпиона. К тому же в кругу постоянных собеседников Максима нашлось немало людей, которые были настроены оппозиционно по отношению к государю. Среди этих оппозиционеров особенно заметной фигурой был боярин Берсень-Беклемишев, открыто осуждавший новые московские порядки. В частности, Берсень говаривал: "Известно нам от бывалых людей, что та земля, которая переменяет свои обычаи, недолго стоит". Берсень и другие оппозиционеры обвиняли великую княгиню Софию, мать Василия III, и тех греков из Италии,которые прибыли в Москву вместе с ней, в том, что они заводили на Москве западные обычаи. Западное влияние шло на Русь и через Литву, в том числе и через приехавших оттуда князей Глинских, из рода которых великий князь Василий намеревался взять себе вторую жену – Елену. Известно, например, что Василий III, угождая Елене Глинской, стал брить бороду по европейской моде.
Но характер отношений великого князя Московского и всея Руси со своими боярами был теперь таков, что Берсень-Беклемишев в итоге очень скоро окончил жизнь на плахе. До Вассиана Патрикеева сразу добраться было трудно: он был близким родственником государя. А вот Максим Грек с согласия Василия III, раздраженного тем, что какой-то монах посмел осуждать государев развод и повторный брак, был отдан под суд. После того, как митрополит Даниил, не гнушаясь доносами и клеветами, собрал на Максима "компромат", в 1525 г. над греком было учинено первое судебное разбирательство.
Преподобный Максим Грек. Икона, XVIII век. Церковно-археологический кабинет Московской духовной академии
То обстоятельство, что в интеллектуально-богословский кружок Максима Грека были вхожи лица, известные своими оппозиционными настроениями, было в клеветнических доносах раздуто до невероятных масштабов. Утверждалось, что Максим якобы называл государя "гонителем и мучителем", "нечестивым" и т. д. Стало известно, что в беседе с другим московским греком – новоспасским архимандритом Саввой – Максим позволил себе усомниться в успехе борьбы русских с казанскими татарами (что, впрочем, вполне объяснимо, так как греки, только что разгромленные турками, в это время с пессимизмом смотрели на попытки отражения натиска мусульман и недооценивали реальной силы и значения Русского государства). Разумеется, припомнили Максиму и общение с турецким послом – греком Скиндером. При помощи доносов ученого монаха изобразили турецким шпионом, объявив, что он вместе с Саввой посылал "донесение турецким пашам и султану, поднимая его на государя".
Каши маслом не испортишь, поэтому митрополит Даниил против преподобного Максима одновременно выдвинул помимо политических и множество обвинений церковного характера. Большинство их было столь надуманными, что сквозь многочисленные обвинительные пункты явственно было видно лишь одно – личная ненависть митрополита к греческому монаху. Еще только привлекая Максима к суду, Даниил не удержался и произнес совершенно замечательную фразу, обнажающую весь низменный характер его мести греку: "Достигоша тебе, окаянне, греси твои, о нем же отреклся превести ми священную книгу блаженного Феодорита".
Даниил знал, что вернее всего человека можно погубить, обвинив его в ереси – оружие по тем временам универсальное и безотказное. В отношении Максима он именно так и поступил. Зацепиться было за что: в первых переводах Максима Грека (в частности, в его Цветной Триоди) были найдены ошибки, связанные исключительно с тем, что Максим поначалу плохо знал славянский язык. На основании найденных погрешностей ему предъявили обвинение в том, что он будто бы учит, что сидение Христово одесную Отца есть "мимошедшее и минувшее". Разумеется, ничего подобного не было – просто Максим, плохо разбиравшийся в тонкостях временных форм славянского глагола, употребил неудачный буквальный эквивалент греческого слова. В итоге филологические оплошности Максима были коварно использованы Даниилом как предлог для обвинения в ереси. Хотя все вокруг, безусловно, понимали, что никакой ереси во взглядах Максима нет, но, тем не менее возражать митрополиту и великому князю уже никто не отваживался.
Однако Даниилу нужно было гарантированно уничтожить Максима, поэтому на обвинениях в ереси мстительный митрополит не остановился. В добавление ко всему Максим был обвинен еще и в колдовстве. "...Волшебными хитростьми еллинскими писал еси водками на дланех своих и распростирал длани свои против великого князя, также и против иных многих, волхвуя". Это обвинение в использовании магии было, безусловно, самым несуразным, но при этом почти наверняка смертельным – подсудимого после этого вернее всего мог ждать только костер. Однако нелепость этих обвинений в отношении преподобного Максима Грека, их явная несообразность со всем его духовно-нравственным обликом были столь очевидны, что Собор, признав его еретиком и политическим преступником, тем не менее, не дерзнул осудить грека на казнь как чернокнижника. Решено было ограничиться отлучением от Церкви и пожизненным тюремным заключением, хотя и это было не только несправедливостью, но и большой жестокостью по отношению к очевидно невиновному монаху.
Печально, но к этому времени Русь к подобным вещам начинает привыкать. Трагическая участь Максима показала, что на Руси при Василии III начинает исчезать адекватное православное представление о соборности. Соборы формально созывают, но на деле они, как в случае с Максимом Греком, уже являются чистой фикцией, послушно штампуя те решения, которые угодны государю и раболепствующему пред ним митрополиту.
Осудив Максима столь жестоко, Даниил, однако, не утолил вполне своей жажды мести. Вероятно, желая как можно полнее и жестче претворить в жизнь соборное осуждение и в дальнейшем всегда иметь удобный повод для новых нареканий на Максима, митрополит определил местом заключения ученого инока свой Иосифо-Волоколамский монастырь. Там Максим Грек претерпел, как он впоследствии писал, "мразы и дымы, и глады", находясь в монастырской тюрьме в тяжелейших условиях. Подельщик Максима – архимандрит Савва – тоже был заключен неподалеку, в Волоколамском Возмищенском монастыре.
Максим пробыл в своем первом заточении почти 7 лет. А в 1531 г. состоялся новый соборный суд, к которому Максим Грек первоначально был привлечен в качестве свидетеля по делу князя-инока Вассиана Патрикеева. Великий князь наконец-то отдал своего бывшего любимца и родственника на расправу митрополиту. Вассиан, бывший идейным и личным противником Даниила, однако, ранее избегал его мести за счет благоволения, которое ему по-родственному оказывал Василий III. Но как только Вассиан позволил себе неодобрительные отзывы о разводе и втором браке государя, поддержку в лице монарха Патрикеев мгновенно потерял.
Вассиан Патрикеев (род. около 1470 г., умер после 1531 г.) был очень знатным боярином из княжеского рода, который вел свое происхождение от Гедимина и состоял в родстве с правящей Московской династией. Оказавший поддержку внуку Иоанна III Димитрию Иоанновичу Патрикеев был насильно пострижен в Кирилло-Белозерском монастыре после того, как Димитрий был подвергнут заточению, а наследником престола объявлен сын Софьи Палеолог Василий. Вассиан со своим новым модусом бытия вполне смирился, хотя, как утверждали современники, и в монашестве отличался вполне боярскими чертами поведения. Иван Грозный позднее иронически замечал, что "нестяжатель" Патрикеев ел на серебре и пил мальвазию. Но теоретически он был сторонником учения преподобного Нила Сорского и других нестяжателей, хотя обусловлено это было, скорее всего, чисто политическими мотивами. Сам смиренный старец-исихаст Нил политикой никогда не занимался. Но его последователи – нестяжатели позднейшего времени активно включились в политическую борьбу и встали в оппозицию линии уже столь же политизированных иосифлян. Государь сначала благоволил к нестяжателям, не без дальней мысли использовать их взгляды как идейную платформу для столь желанной секуляризации церковных земель. Однако вскоре великий князь переменил свои симпатии. Среди идеологов нестяжательства было немало тех, кто поддерживал старые удельные порядки. Иосифляне же, напротив, были приверженцами единодержавной линии, иногда вплоть до готовности подчинить Церковь власти государя, как это наглядно показал Даниил. Поэтому Василий в конце концов склонился на сторону иосифлян. Князь-инок Вассиан, правда, еще долго сохранял хорошие отношения с великим князем, будучи его родственником, и продолжал при этом выступать против митрополита Даниила и церковного землевладения.
Но в конечном счете пал и Вассиан. Даниил, наконец, успешно привлек к суду и его. Митрополит не стал придумывать нового сценария для осуждения князя-инока, а употребил уже опробованный на Максиме и вполне оправдавший себя способ – Вассиана тоже обвинили в ереси, колдовстве и преступлениях политического характера. Правда, справедливости ради следует отметить, что в творениях Вассиана действительно обнаружились серьезные заблуждения. Обвинив Вассиана, привлекли к суду как свидетеля Максима Грека. А привлекая, заодно еще раз обвинили и самого Максима. К этому времени умер турецкий посол Скиндер, и в его бумагах, изъятых великокняжеской администрацией, обнаружились письма Максима с довольно нелестными для Москвы отзывами. И хотя вроде бы ничто не свидетельствовало о шпионаже, но все новые материалы успешно присовокупили к делу. Ставили Максиму в вину и отсутствие покаяния после первого осуждения. Это было действительно так, ибо никакой вины за собой ученый инок не чувствовал. Максим до крайности раздражал Даниила своим упорством и нежеланием просить пощады, и в монастырском заточении утверждая, что "заключили его без вины, что он не знает за собой ни одного греха".
На суде 1531 г. Максиму добавили и за
обнаруженные дополнительно к прежним новые
грамматические ошибки, которые опять-таки громко
объявлялись ересью. То он вместо выражения "бесстрастное
Божество" писал "нестрашное Божество", то вычеркивал из
славянского текста книги Деяний слова, которых не было в
греческом подлиннике, то опять-таки по аналогии с
греческой грамматикой оплошно пропускал повторное
отрицание "не" в одном из анафематизмов св. Кирилла
Александрийского. Вероятно, Максим попытался на суде
защищаться и вновь по наивности затронул вопрос о
допущенных на Руси ошибках, а, возможно, и о невежестве
митрополичьих судей. Во всяком случае, соборный суд 1531
г. обвинил грека в том, что он "возводит хулу на русских
чудотворцев и на Русскую Церковь".
Новым, однако, при повторном судилище было то, что
Максима теперь обвиняли в проповеди нестяжательства. При
этом ему было приписано многое из того, что в реальности
говорилось отнюдь не им, а Вассианом. И хотя конечная
формула нового приговора Максиму неизвестна, но
представление о том, что взгромоздили на бедного грека,
можно сделать из укора, который Даниил сделал судимому
вместе с Максимом русскому переводчику Михаилу
Медоварцеву. Даниил говорил ему, что он написал писания
"хульная и еретическая и во многие люди и народы сеюща и
распространяюща жидовская и эллинская учения и арианская
и македонианская и прочая пагубная ереси". Подобные
несуразные и взаимоисключающие обвинения, конечно, не
свидетельствовали о высоте богословского уровня самого
Даниила. Те же участники собора, кто был на голову выше
остальных, увы, тоже принуждены были молчать: наступили
новые для Русской Церкви времена (в частности, это можно
сказать об архиепископе Макарии Новгородском, который
станет потом митрополитом). Так что на соборе 1531 г.
все единогласно постановили, что Максим и Вассиан
виновны. Причем то, что за Вассианом действительно можно
было найти немало достойных осуждения моментов,
придавало суду видимость справедливости.
После разбирательства 1531 г. Вассиана Патрикеева заточили в Волоколамский монастырь. Максима же, чтобы "заговорщики", "чародеи" и "враги Церкви" не могли общаться, переводят в другое место – в Тверской Отрочь монастырь, под надзор Тверского епископа Акакия. Там он пробыл еще 20 лет в заточении, но в условиях более мягкого, чем прежде, режима. Акакий был человеколюбивым архиереем. Купно с другими епископами осудив Максима, он едва ли всерьез верил в его виновность. Акакий разрешил Максиму писать, что было запрещено в течение первых 7 лет его заточения. В Тверском Отроче монастыре Максим закончил написание канона Святому Духу Параклиту (работу над ним он начал еще в волоцкой тюрьме, где писал углем на стене). Всего Максим, собиравшийся в Москву ненадолго, прожил в России 38 лет. Из них почти 27 – в заключении. Только в 1551 году его перевели в Троице-Сергиев монастырь и освободили, но из России так и не выпустили. Впрочем, он уже был настолько стар, что это едва ли было возможно.
Интересно, что, хотя впоследствии преподобный Максим Грек и был канонизирован, решения двух соборов, которыми он так несправедливо был осужден, формально так никогда и не были отменены. Правда, в Константинополе был созван собор 40 греческих иерархов, на котором Максим был оправдан. Но Максим после переезда в Москву юрисдикционно принадлежал к Русской Церкви, и его судьбу мог решить только собор русских иерархов. Константинопольский собор принял обращение к великому князю Василию Иоанновичу с просьбой вернуть Максима Грека на Афон. Но никакой реакции от Москвы так и не последовало. По сути преподобный Максим так никогда и не был оправдан юридически. Это заменила его канонизация в 1988 г. Ситуация, мягко говоря, своеобразная: два русских собора называют Максима Грека еретиком, колдуном и шпионом, а третий – спустя четыре с половиной столетия, так и не отменив решений предыдущих, – причисляет Максима к лику святых. Очевидно, что дело Максима Грека впервые в истории Русской Церкви ставит вопрос о соборности – подлинной и мнимой. Ведь далеко не всякий собор является выражением настоящей соборности. Всегда необходимо, чтобы рецепция народа церковного определила, какие решения епископата являются подлинно соборными. Разумеется, соборным решением Русской Церкви в отношении Максима Грека стало в итоге признание его невиновности и прославление в лике святых.
Максим Грек был весьма талантливым и плодовитым духовным писателем. Его перу принадлежит более 300 сочинений. В основном они носят духовно-просветительский характер. Максим буквально воскрес для жизни, когда Акакий Тверской вновь разрешил ему писать, ибо для человека книжного, каковым был Максим, невыносимое страдание приносило заключение в тюрьме без возможности что-либо писать. Позднее, в течение 20 лет своего заключения в Твери, Максим написал большую часть своих оригинальных произведений. Среди них наиболее многочисленны небольшие трактаты и письма. Многое Максим написал по прямому заказу епископа Акакия и других деятелей Русской Церкви: авторитет его даже в заключении оставался весьма высоким, и абсолютное большинство людей в его виновность не верило. Преподобный Максим написал ряд посланий, направленных против латинян и протестантов, против астрологии. Несмотря на то, что он так пострадал за обличение ряда особенностей русской церковной жизни, которые он не мог принять, Максим продолжал осуждать все более возраставшее на Руси обрядоверие, рядом с которым он часто не находил подлинной жизни во Христе. Он правильно разглядел ту крайне негативную тенденцию, которая в XVI-XVII в.в. получит свое дальнейшее развитие и приведет в итоге к трагедии старообрядческого раскола. Преп.Максим даже дерзает обличать правление бояр-временщиков при малолетнем Иоанне IV. Когда же Иоанн венчался на царство, ученый инок написал для него "Главы поучительны к начальствующим правоверно", где опять-таки обличал правление тираническое и изъяснял, как должен управлять своим народом православный государь.
В житии преподобного Максима наиболее трагично выглядит история его взаимоотношений со Священноначалием. Для него в заключении наиболее страшным было даже не запрещение писать, а отлучение от Причастия. Он писал через князя П.И. Шуйского к новому митрополиту Московскому Макарию, который возглавлял Русскую Церковь с 1542 г., прося разрешить ему причащаться Святых Таин, чего он был лишен уже около 17 лет. Преподобный Максим послал Макарию вместе с просьбой написанное им "Исповедание православной веры", которое должно было подтвердить, что опальный инок верует православно. Но митрополит Макарий оказался в очень деликатной ситуации, так как в Иосифо-Волоцком монастыре еще доживал свой век осудивший Максима бывший митрополит Даниил, а в Кирилло-Белозерской обители пребывал другой бывший Первосвятитель – Иоасаф (Скрипицын). Макарий стал митрополитом в результате их последовательного сведения с кафедры, а потому, вероятно, чувствовал себя не вполне уверенно в каноническом плане. По этой причине Максиму, в виновность которого митрополит Макарий, как и все, конечно же, не верил, он в ответ все же написал: "узы твои целуем, яко единого от святых, а помочь мы тебе ничем не можем, ибо жив связавший тебя". "Связал" Максима митрополит Даниил, хотя Макарий был также в числе тех, кто соборно осудил Максима. Тогда Максим Грек написал Даниилу, прося его снять с него прещение. Но для Даниила это значило бы признать свою и соборную неправоту, а следовательно, дать повод обвинить его самого. Поэтому бывший митрополит Максима невиновным не признал, но посоветовал, тем не менее, слукавить и причащаться без всякого снятия прещения, под предлогом смертельной болезни. Даниил и в этом остался верен себе, давая такой беспринципный совет. Но Максим Грек не мог что-либо делать "исподтишка", а тем более – причащаться, не имея на это благословения. Его совесть заметно отличалась от Данииловой. Тем более, преподобный Максим не мог внять совету Даниила, что вопрос о допущении к Причастию увязывался для него с вопросом о признании его невиновности.
Только после смерти Даниила участь Максима была облегчена. Отпустить его домой, на Афон, не решились. Возможно, боялись за репутацию Русской Церкви после всего, что с Максимом случилось. Но в 1551 г. игумен Троице-Сергиева монастыря Артемий упросил царя Иоанна Грозного и митрополита Макария перевести Максима к себе в обитель. Инок-страдалец получил разрешение от Макария причащаться Святых Таин и окончил свою жизнь в 1556 г. в Троице-Сергиевом монастыре. Погребли его с почетом, как подвижника, в Свято-Духовской церкви. Канонизирован он был в год 1000-летия Крещения Руси, хотя местно он издревле почитался как один из Радонежских святых. Его иконы известны уже с XVII в. Мощи преподобного Максима были обретены в 1996 г.
Конечно, история с преподобным Максимом Греком не лучшим образом характеризует ту драматическую ситуацию, которая в то время сложилась в Русской Церкви и государстве. Наша история имеет некоторые довольно темные страницы, и идеализировать ее не нужно. Но и драматизировать тоже не стоит. Так было всегда и везде, ибо Церковь Святая и Непорочная существует здесь, на грешной земле, среди падшего мира, во зле лежащего.
Владислав Петрушко
***
Молитва преподобному Максиму Греку:
- Молитва преподобному Максиму Греку . Этот высокообразованный греческий инок-переводчик и апологет за прямоту и правду попал в опалу в России: претерпел несправедливый суд, отлучение от Причастия, тюрьму, ссылку. Гонения не сломили его смиренный дух: он продолжал трудиться во благо гнавшей его Русской Церкви до самой смерти. Преподобный Максим Грек - небесный покровитель ученых, богословов, переводчиков, студентов и семинаристов. Молитвенный ходатай за миссионеров, катехизаторов и апологетов. Ему молятся для утверждения в вере, крепости духа и веры, разумения вероучения и Писания, обращения к Православию иноверцев и сектантов, просят помощи и поддержки при гонениях за веру и несправедливом притеснении власти. Преподобный Максим Грек облает даром исцеления при различных заболеваниях, особенно от депрессии и уныния - святой преподобный Максим Грек
- Ответы христиан против агарян, хулящих нашу православную христианскую веру - святой преподобный Максим Грек
(1470–1556)
Путь к иночеству
Преподобный Максим Грек появился на свет в 1475 году, через два с лишком десятилетия после падения Константинополя. По происхождению он был грек. Родители Максима, Мануил и Ирина, исповедовали христианство. Отец известен как состоятельный, просвещенный сановник греческого селения Арта.
В юности Максим получил превосходное, разностороннее образование.
В тот исторический период множество греков стремилось на Запад. На Западе, в Италии, волею Божьей оказался и Максим. В то время Италия была наводнена вольнодумцами; многие её жители не гнушались астрологией и суеверием.
Как впоследствии признавался Максим Грек, он имел опыт знакомства с различными учениями. Однако это знакомство не смогло истребить в нём зачатков истинной веры.
Путешествуя по Европе, помимо Италии Максим побывал и в других европейских краях. Длительное пребывание в этих землях способствовало освоению им европейских языков.
Перед Максимом лежали большие возможности: при желании и надлежащем усердии он мог достигнуть завидного положения в обществе, славы, карьерных высот. Но сердце влекло его к совершенно другой жизни.
Оставив бессмысленную суету, Максим отправился на Афон и поступил в Ватопедскую обитель.
Зная о его опыте общения с Западной культурой, первое время братия относились к нему настороженно, но впоследствии Максим самим делом доказал преданность Православию.
Дорога на Русь
К тому времени на Руси горячо обсуждалась проблематика, связанная с имущественной стороной жизни монастырей. Разобраться в этом вопросе могли помочь хранившиеся в княжеской библиотеке греческие книги, неискаженные вольной интерпретацией, но в Москве не нашлось грамотных переводчиков.
В начале XVI века к Афонскому руководству прибыло посольство от Великого князя Василия Иоанновича, просившего отправить на Русь образованного грека, знающего языки. Выяснилось, что в обители Ватопед есть такой человек, подвижник Савва. Однако тот, в виду старческой немощи и болезни, уклонился от предложения ехать в далёкую страну.
Тогда Протат обратил внимание княжеских послов на Максима, подвизавшегося в том же монастыре, незаурядного инока, знатока Божественных и святоотеческих Писаний. Для исполнения миссии Максим оказался подходящей кандидатурой во всех смыслах.
Единственное, что могло смутить русскую сторону: инок Максим не владел славяно-русским языком. Но на это Афонское руководство выразило надежду, что он его обязательно освоит.
В качестве помощников Максиму выделили двух писцов, из которых один был болгарином, знавшим церковно-славянский. На болгарина возлагалась обязанность быть переводчиком и учителем Максима.
Путь до Москвы оказался не быстрым: в силу различных причин путешествие затянулось и продлилось около двух лет.
В 1516 году путешественники задержались в Константинополе. Затем добрались до Крымского полуострова, попали в Перекоп, к крымскому хану. В пути группу сопровождало турецкое посольство. Наконец, в 1518 году путники достигли Москвы.
Московский период
Московская власть, в лице Великого князя, митрополита и прочих служителей, встретила учёных с почётом. Всех расположили в Чудовой обители, а пищу для трапезы им поставляли от княжеской кухни.
Для переводов и записи текстов к афонцам приставили двух толмачей: инока Власия и Дмитрия Герасимова. Последний хорошо знал немецкий и латынь. Таким образом, перед Максимом лежала возможность переводить книги с греческого языка на тот, с которого, затем, другой переводчик переводил бы на русский.
Кроме того в помощь Максиму предали двух каллиграфов: инока Силуана и Михаила Медоварцева. Впоследствии Силуан сделался верным учеником и последователем Максима Грека.
Работа спорилась: трудились с энтузиазмом и осознанием важности миссии. Менее чем за полтора года перевели объёмную по содержанию Книгу «Толковая Псалтирь». В то же время осуществляли и другие переводы.
По завершении требуемой работы учёные стали просить у начальства отпустить их домой. Домой отпустили лишь двух соработников Максима, а его самого удержали: работы для переводов было достаточно, к тому же на повестке дня стоял важный вопрос по сличению текстов богослужебных книг, согласованию двух церковных Уставов, Иерусалимского и Студийского.
По роду своей деятельности на Руси Максим занимался не только переводами, но и правкой содержания текстов. Хорошо разбираясь в Писании и святоотеческой литературе, он нередко указывал на ошибки, содержащиеся в тех или иных книгах.
Со временем к Максиму стали обращаться за советами по самым разным религиозным вопросам, а иногда он лично указывал церковным иерархам на несоответствие их действий христианским традициям. Выражая своё несогласие, с авторитетностью зрелого богослова и простотой инока, он делал это без излишней дипломатичности, что вызывало встречное недовольство.
Несмотря на принципиальность позиции Максима Грека относительно нарушений традиций, митрополит Варлаам в целом оценивал его деятельность положительно. Многое изменилось в 1522 году, после возведения на место Варлаама — Даниила.
В этот период Максим решительно восставал против вольностей папского легата Шомберга, развернувшего активную агитационно-пропагандистскую деятельность в пользу папизма с попустительства, если не сказать большего, светских и духовных властей.
В 1523 году Максим закончил переводить Толкования святого на Святые Евангелия. Митрополит Даниил предложил ему перевести сочинение а Кирского по церковной истории, но Максим, неожиданно для владыки, ответил категоричным отказом, ввиду наличия в этом произведении писем еретиков: Ария и Нестория.
Максим был не только учёным с Афона, но и иноком, Даниил же — митрополитом (причём не бесстрастным). И конечно же, он воспринял это непослушание как личное оскорбление.
В другой раз Максим возмутил его, когда стал указывать, что-де инокам вредит обладание недвижимым имуществом.
В 1524 году Максим Грек, несогласный с желанием Великого князя расстаться с бесплодной женой Соломонией и связать себя браком с другой (ради наследника), не устрашился ожидаемого княжеского гнева и, ссылаясь на Святое Евангелие, открыто высказал своё несогласие.
Ситуация обострилась. Ни церковная, ни светская власть не могли смотреть на такое поведение инока сквозь пальцы. Увлеченность Максима работой не способствовала должному знакомству с русским менталитетом, особенностями придворной морали и этики. То, что он считал необходимым следованием духу Предания Церкви, власть интерпретировала как вольнодумство, вызов, бунтарство. В результате, в 1525 году Максима заковали в кандалы и бросили в темницу Симоновского монастыря.
Для того, чтобы оправдать себя в глазах окружающих (а возможно, и перед голосом совести), князь и митрополит стали искать для Максима формальных обвинений. Поиски увенчались успехом. Со стороны митрополита Максима упрекнули в порче книг и ереси, а со стороны князя — в злоумышлении против государства: в связях с турецкими пашами и подстрекательстве султана к войне против Руси.
Опала
После «суда» Максима, как если бы он и действительно был врагом Церкви и русского народа, отконвоировали в Волоколамскую темницу. Здесь преподобный терпел от братьев по вере оскорбления, побои, морение смрадом и дымом. Мучения узника были настолько жестокими, что, как сообщается в летописи, доводили его до состояния омертвения.
Но Господь не покидал Своего святого. Однажды Максим был утешен и ободрен Небесным вестником. Явившийся ему ангел произнёс: «терпи, старец!». И старец терпел. На стенах камеры он записал углём текст канона Утешителю; молился, читая этот канон.
Шли годы. Через шесть лет власти вспомнили о Максиме, чтобы востребовать его на очередной суд. На этот раз искали оправдания издевательствам, которым подвергался святой.
Нашлись и клеветники. История сохранила их имена: поп Василий, протопоп Афанасий, протодьякон Чушка, каллиграф Медоварцев. Суд обвинил преподобного в
хуле на священные русские книги.
Максим Грек, пытаясь объясниться, утверждал, что многие книги и действительно испорчены либо некорректными переводами, либо неточной перепиской, а значит нуждаются в исправлении. Повергаясь перед собравшимися, он кротко и смиренно взывал к милосердию, умолял о помиловании, просил по-христиански простить его за возможные ошибки, которые он, немощный, мог допустить в работе над книгами.
После суда Максима доставили в Тверь, под архиерейский надзор епископа Акакия. Акакий не отличался чрезмерной суровостью и поначалу относился к Максиму более или менее снисходительно.
В 1534 году, после кончины Великого князя Василия, блеснул луч надежды на скорое снятие опалы. В этот период Максим, в знак верности Православию, составил «Исповедание веры». Но его положение не улучшилось, а напротив, ещё больше ухудшилось: епископ Акакий рассерчал на него за слова чистой, не сглаженной лицемерием правды.
Смягчение положения
В 1538 году в опалу попал Даниил, и его заточили в темницу, как когда-то и он заточил святого Максима. Последний, желая умиротворить их взаимные отношения, отписал ему несколько добрых, полных смирения слов.
В то же время Максим обращался через послания к новому митрополиту, Иоасафу, к боярам, стоявшим у кормила руководства страной по малолетству правителя. В результате преподобному было дозволено посещать Божий храм и причащаться Святых Даров.
В 1545 году к царю обратились Восточные Патриархи: просили позволить Максиму возвратиться на Афон. Но просьба была отклонена.
В 1551 году, по просьбе дружелюбно настроенных к нему бояр и ходатайству Троицкого игумена Артемия, царь освободил преподобного из тверского заключения и дозволил ему перебраться в Сергиеву обитель. Здесь Максим Грек принялся за привычное для него делание — перевод Псалтири.
В 1553 году государь Иоанн навестил старца в его келье. Этому предшествовало предостережение Максима, что если царь откажется внять его совету и немедленно не утешит людей, осиротевших и овдовевших в результате похода на Казань, то царевич умрет. Царь не внял, и царевич действительно умер.
Литературные труды
В качестве церковного писателя преподобный Максим Грек известен по таким сочинениям как: , и др.
Тропарь преподобному Максиму Греку, глас 8
Зарею Духа облистаем, / витийствующих богомудренно сподобился еси разумения, / неведением омраченная сердца человеков светом благочестия просвещая, / пресветел явился еси Православия светильник, Максиме преподобне, / отонудуже ревности ради Всевидящаго / отечества чужд и странен, Российския страны был еси пресельник, / страдания темниц и заточения от самодержавнаго претерпев, / десницею Вышняго венчаешися и чудодействуеши преславная. / И о нас ходатай буди непреложен, // чтущих любовию святую памятъ твою.
Кондак преподобному Максиму Греку, глас 8
Богодухновенным Писанием и богословия проповеданием / неверствующих суемудрие обличил еси, всебогате, / паче же, в Православии исправляя, на стезю истиннаго познания наставил еси, / якоже свирель богогласная, услаждая слышащих разумы, / непрестанно веселиши, Максиме досточудне, / сего ради молим Тя: моли Христа Бога грехов оставление низпослати // верою поющим всесвятое твое успение, Максиме, отче наш.
Память преподобного Максима Грека совершается в Православной Церкви 3 февраля и 4 июля по новому стилю.
Жизнеописание Максима Грека
Преподобный Максим (в миру Михаил Триволис) родился в 1470 году в Греции в знатной и богатой семье и получил прекрасное образование в родной стране, а после продолжил обучение в Италии, где занимался изучением древних языков, а также богословия и философии. За время своего пребывания в Италии он познакомился со многими известными философами и религиозными проповедниками эпохи Возрождения. По возвращении на родину Михаил Триволис принял монашество на Афоне, а спустя несколько лет был отправлен на Русь в качестве миссионера и переводчика духовных книг. До своей поездки он не владел русским языком, однако игумен, зная о его образованности и способности к языкам, поручился за него. В Москве Максим Грек был встречен с большим почетом и принялся за изучение русского языка.
Первая книга, перевод которой был поручен Максиму Греку, была толковая Псалтирь. К этому времени преподобный еще не владел в достаточной степени русским языком, потому ему помогали два латинских переводчика. Максим Грек делал перевод с греческого языка на латынь, а толмачи переводили с его слов на русский. Эта работа длилась полтора года, по завершении ее монах хотел вернуться на Афон, но ему дали новые задания по переводу и исправлению богослужебных и духовных книг: Максим Грек, видя необходимость для Русской Церкви в этом, остался и продолжил работу. Ученым иноком было сделано множество переводов, в числе которых были толкования некоторых святых отцов на Священное Писание, а также некоторые тексты Ветхого Завета. Кроме того, много труда было положено им на исправления таких богослужебных книг как Часослов, Минея и Триодь. Возле ученого инока собрался кружок образованных людей, высоко ценивших его переводческие труды, однако были и противники Максима Грека, которые с недоверием относились к исправлениям, внесенным им в богослужебную литературу. Также многие были недовольны греческим монахом за его порицание суеверия и внешнего благочестия, которым некоторые пытались подменить истинную христианскую жизнь.
Положение Максима Грека резко изменилось, когда в 1521 году был избран новый митрополит Московский и всея Руси Даниил. Греческий монах был обвинен в ереси и сослан в Иосифо-Волоцкий монастырь, где провел долгое время в суровых условиях и даже был отлучен от Причастия. На соборе, состоявшемся спустя десять лет, монаху предъявили новые обвинения в колдовстве и хульных высказываниях и перевели в Тверской Отрочь монастырь. Епископ Акакий, под наблюдением которого находился узник, отличался мягкостью характера, и он выхлопотал у великого князя разрешение на снятие оков с Максима Грека, а также ему было позволено посещать богослужение и заниматься чтением и письмом. В Тверском монастыре преподобный провел еще пятнадцать лет заточения, а после был переведен в Троице-Сергиеву Лавру, где и прожил остаток дней.
Канонизация преподобного Максима Грека состоялась на Соборе Русской Православной Церкви в 1988 году, однако его мощи были обретены спустя несколько лет после прославления святого.
Сочинения преподобного Максима Грека
Преподобным Максимом Греком была не только проведена колоссальная работа по переводу и исправлению церковных книг, но он также оставил после себя множество трудов на богословские, апологетические и духовно-нравственные темы. Особое место в его литературном творчестве занимает канон Святому Духу, написанный преподобным в самый тяжелый период его жизни – во время заточения в Иосифо-Волоцком монастыре. Этот канон был создан после явления святому Максиму Господа, Который утешил страдающего узника и обещал избавить от вечных мучений за временные скорби. Исполненный духовной радости, святой написал канон углем на стене своей темницы.
Тропарь, глас 8:
Зарею Духа облистаем, витийствующих богомудренно сподобился еси разумения, неведением омраченная сердца человеков светом благочестия просвещая, пресветел явился еси Православия светильник, Максиме преподобне, отонудуже ревности ради Всевидящаго отечества чужд и странен, Российския страны был еси пресельник, страдания темниц и заточения от самодержавнаго претерпев, десницею Вышняго венчаешися и чудодействуеши преславная. И о нас ходатай буди непреложен, чтущих любовию святую памятъ твою.
Кондак, глас 8:
Богодухновенным Писанием и богословия проповеданием неверствующих суемудрие обличил еси, всебогате, паче же, в Православии исправляя, на стезю истиннаго познания наставил еси, якоже свирель богогласная, услаждая слышащих разумы, непрестанно веселиши, Максиме досточудне, сего ради молим Тя: моли Христа Бога грехов оставление низпослати верою поющим всесвятое твое успение, Максиме, отче наш.
Величание:
Ублажаем тя, преподобне отче наш Максиме, и чтим святую память твою, наставниче монахов и собеседниче Ангелов.
Молитва:
Преподобне отче Максиме! Воззри на нас милостивно и к земли приверженных возведи к высоте небесней. Ты горе на небеси, мы на земли низу, удалены от тебе, не толико местом, елико грехми своими и беззаконии, но к тебе прибегаем и взываем: настави нас ходити путем твоим, вразуми и руководствуй. Вся твоя святая жизнь бысть зерцалом всякия добродетели. Не престани, угодниче Божий, о нас вопия ко Господу. Испроси предстательством своим у Всемилостиваго Бога нашего мир Церкви Его, под знамением креста воинствующей, согласие в вере и единомудрие, суемудрия же и расколов истребление, утверждение во благих делех, больным исцеление, печальным утешение, обиженным заступление, бедствующим помощь. Не посрами нас, к тебе с верою притекающих. Вси православнии христиане, твоими чудесы исполненнии и милостями облагодетельствованнии, исповедуют тя быти своего покровителя и заступника. Яви древния милости твоя, и ихже отцем всепомоществовал еси, не отрини и нас, чад их, стопами их к тебе шествующих. Предстояще всечестней иконе твоей, яко тебе живу сущу, припадаем и молимся: приими моления наша и вознеси их на жертвенник благоутробия Божия, да приимем тобою благодать и благовременную в нуждех наших помощь. Укрепи наше малодушие и утверди нас в вере, да несомненно уповаем получити вся благая от благосердия Владыки молитвами твоими. О, превеликий угодниче Божий! Всем нам, с верою притекающим к тебе, помози предстательством твоим ко Господу, и всех нас управи в мире и покаянии скончати живот наш и преселитися со упованием в блаженныя недра Авраамова, идеже ты радостно во трудех и подвизех ныне почиваеши, прославляя со всеми святыми Бога, в Троице славимаго, Отца и Сына и Святаго Духа, ныне и присно и во веки веков. Аминь.